Collecting Moments

Хроники ограниченной свободы. 10 июня. Сакаэ, Тиба Через сетку в окне я наблюдаю, как на сильном ветру паучиха качается в аккуратно сплетенном, крепком гамаке. Сквозь кружево проглядывает хмурое серое небо, видно, как падают капли с крыши, колышутся листья абрикосового дерева. Идет третья неделя сезона дождей. Говорят, в этом году он мужской природы — с мощными порывами ветра и ливнями стеной. По летящим с высоких веток цветкам белой камелии можно загадывать желания, как по падающим звездам. Я еще не знаю, что через два дня по неизвестной причине отменят наш рейс в Белград. И что я полечу в Мадрид, а оттуда на автобусах и поездах за двое суток доберусь до Португалии. А Макс улетит в Сербию на следующем самолете. И пока он будет в воздухе, Европейский союз вычеркнет это балканскую страну из "зеленого списка". Дорогая японская камелия, я много раз наблюдала, как ты сбрасываешь на землю свои только распустившиеся цветы. Я пишу эти строки, а ты стоишь у меня перед глазами — ст

Хроники ограниченной свободы. 21 июня. Сакаэ, Тиба Лоскуты японской жизни, случайно связанные одним июньским днем и разговором в гостиной старого деревенского дома. На соседских участках бесчинствуют енотовидные собаки и гималайские циветы. По ночам они разоряют огороды, опустошают фруктовые деревья и лакомятся свежими овощами с грядок. Крошечная рыбка “горо” (ごろ) водится только в одном озере на острове Хонсю, и ловят ее лишь одну неделю в году. Едят ее свежей, а портится она очень быстро, поэтому на прилавках рыбных лавок горо не найти. Нам она досталась от друзей, а им — от родственников из той префектуры, где это сезонный деликатес. Сдобренная соевым соусом и имбирем, рыбёшка горо добавляет приятного вкуса умами к свежесваренному рису. Наше путешествие по Японии продолжается, даже когда мы остаемся на месте.

Хроники ограниченной свободы. 10 июня. Сакаэ, Тиба По вечерам, лёжа в тишине на футоне, я закрываю глаза и слушаю далекий стук колес. Ту-ту-тук, ту-ту-тук, ту-ту-тук. Электричка, направляющаяся в аэропорт, бежит по рельсам. В трех километрах от жилища старушки Асо есть станция. Ту-ту-тук, ту-ту-тук, ту-ту-тук. Туда даже с грузом легко дойти пешком, обогнув рисовые поля по тропинкам. Но наши рюкзаки стоят распакованные в углу спальни.Ту-ту-тук, ту-ту-тук, ту-ту-тук. Мы собираем на участке зеленый абрикос с ветвистых старых деревьев. Из него японцы варят саке, выжимают сок и делают варенье. Ту-ту-тук, ту-ту-тук, ту-ту-тук. Вместе с хозяевами мы добываем прозрачный молодой мёд из сот. Верхние ячейки почему-то оказываются пустыми и засохшими, а во многих запечатанных — до сих пор живые личинки. Неудачный получается первый весенний сбор урожая. Ту-ту-тук, ту-ту-тук, ту-ту-тук. Мы рубим бамбук, который заполоняет всё свободное пространство в саду. Его корни пробираются под камнями и выстре

Хроники ограниченной свободы. 27 мая. Сакаэ, Тиба Карантин закончился. Остались обрывки недописанных текстов и невысказанных мыслей, сейчас уже неважных и не очень интересных. Теперь можно снова смотреть вдаль, за горизонт — туда, где заканчиваются геометрические узоры рисовых полей. Те полтора месяца, что мы провели в заточении, фермеры вспахивали и сеяли. Аккуратные дорожки из зеленых побегов расчертили водную гладь. Вечерняя заря раскрашивает ее в пастельные розово-голубые тона. На этом холсте природа рисует оранжевый круг слепящего солнца. Дорога к деревенскому храму — семьдесят ступеней к свободе. Поднимаешься, дышишь, замираешь в лесном безмолвии. С высоты сквозь храмовые ворота смотришь на небо, отражающееся в затопленном поле. Сколько еще закатов и восходов растворится в нем, пока появится самолет, который заберет нас отсюда?!

Хроники вынужденного заточения. 19 мая. Сакаэ, Тиба Сегодня полтора месяца, как я не выходила за старые деревянные ворота нашего участка. До этого я была в долгом, как мне казалось, бесконечном путешествии длиною в пять лет. Из окна нашей японской кухни виден холм с бамбуком и соснами, на котором стоит древнее кладбище. Оно скрыто в глубине леса, но я знаю, что оно там есть. Воспоминания вдохновляют на то, чтобы печь хлеб и учить японский, а не отчаянно биться головой в оконную сетку, как залетевшая на веранду пчела. Благодаря им я терпеливо сижу на остановке, которую временно установили специально для меня на этом пути. В четверг японское правительство должно пересмотреть карантинные меры и, возможно, частично вернуть нам свободу. Тогда память пальцев пополнится живыми прикосновениями — к шершавой коре, мягкому мху, холодному граниту. А пока возвращаюсь в жилище старушки Асо. Утром опять было землетрясение, но я даже не успела вынырнуть из сна. Теперь природа замерла в ожидании дожд

Хроники вынужденного заточения. 4 мая. Сакаэ, Тиба В десять вечера, когда началась неприятно сильная тряска, на столе зажужжал телефон. “Предупреждение о землетрясении. Сохраняйте спокойствие и найдите убежище неподалеку”. Мы только закончили ужинать и, как и раньше, не выбежали на улицу, доверившись прочности жилища старушки Асо. Маленький кухонный телевизор заплясал на подставке, люстры закачались. Перегородки и двери еще долго стучали друг о друга, когда толчки уже почти прекратились. Хорошо, в них рисовая бумага, а не стекло. Дом ходил ходуном в такт земле, а потом как будто вернулся на свое место. Следующей ночью природный ужастик повторился под аккомпанемент не только визжащих мобильных, но и сигналов тревоги из деревенской системы оповещения. Ритмично раздавались сообщения "Earthquake!" "Earthquake!” “О-дзисин дэс!” “О-дзисин дэс!” Несколько минут дом танцевал во тьме, потом всё стихло, занавес опустился, представление закончилось. The end.

Хроники вынужденного заточения. 29 апреля. Сакаэ, Тиба Даже на карантине жизнь иногда преподносит сюрпризы. В час дня, уютно закутавшись в одеяла на большом диване, мы обычно смотрим кино по японскому тв. Каждый раз показывают что-то из англоязычной классики. То Чаплина, то, как сегодня, “Крестного отца”. Внезапно киносеанс прервали восхищенные возгласы наших друзей. “Они разделились! Они разделились!” Я выскочила во двор посмотреть, о ком же речь. Над ульем в саду гудел плотный рой пчел. Старая матка перевозит половину семьи в новый дом! Словно прощаясь, пчелы повисели над прежним жилищем, а потом вся La Grande Familia переместилась на дерево неподалеку. На ветке образовался живой нарост из мельтешащих насекомых. Когда жужжание стихло, Сатоши-сан аккуратно при помощи сачка пересадил их в свежий улей. К вечеру на дереве не осталось и следа от пчелиного гнезда, а в домике уже началась работа. Это значит, что матке понравилась квартирка и можно праздновать новоселье. На фоне такого велик

Хроники вынужденного заточения. 26 апреля. Сакаэ, Тиба Большая часть того, что случается вокруг нас, происходит без нас. Мы отправляемся далеко и надолго в поисках яркого, необычного и непознанного. Ведь только детям позволено часами наблюдать за дождевыми червями. Всматриваться, вглядываться, вчитываться в знаки и тексты природы. Клубника зреет. От зеленого к белому, от розового к красному — эти мазки интереснее раскрасок. Зреет, значит растет. И ты, еще крошечная, заглядываешь под кустик каждый день утром, днем и вечером. После завтрака, обеда и ужина. И растешь. Ты не умеешь слушать свои мысли, тебя не занимает внутренняя тишина. И страха нет, потому что нет смерти. Одуванчики облетели, но всю землю усеяли маленькие лютики — желтые яркие звездочки, указывающие путь. Я открыла окно на веранде навстречу утренней свежести, и увидела на камне птицу. Она вздрагивала всем телом, вскидывала крылья, а под ними было видно оранжевое брюшко. Я ее сразу узнала — она из той стаи, что недавно п

Хроники вынужденного заточения. 24 апреля. Сакаэ, Тиба Вот закончится карантин и я снова зарифмую свою жизнь с дорогой. И поднимусь на холм, и споет мне бамбук песню леса. И выйду к затопленному рисовому полю, и удивлюсь своему отражению. И окунусь в студёную лагуну, и услышу забытый грохот водопада. И солнце будет обжигать мою кожу, а дождь — хлестать по лицу. И отправлюсь в пустыню, и впитаю запах сухого песка и горячего ветра. Я поймаю попутку и уеду по узкой полосе между морем и горами. Без цели и без направления. И путешествия опять станут смыслом и ритмом жизни.

Хроники вынужденного заточения. 17 апреля. Сакаэ, Тиба “Она подбрасывала лист теста вверх и ловила его на протянутые руки с растопыренными пальцами, тесто силой своей собственной тяжести делалось тоньше и постепенно превращалось в тонкий лист. Приезжий любовался движениями старухи: они были плавные и быстрые, осторожные и самоуверенные, казались красивым, древним танцем.” За все долгие странствия лишь однажды мне довелось увидеть, как пекут хлеб. Случилось это в армянской деревне , и то, что мы наблюдали, было созвучно тексту Гроссмана по красоте и изяществу. Движения обеих женщин, сидевших у тандыра, завораживали. В нашем добровольном карантине в Японии всё гораздо прозаичнее. Смешиваем муку, соду, соль, молоко и лимонный сок. Дрожжей не добавляем, как и в армянский лаваш. Не раскатываем и долго не месим — тесто само по себе получается пышным. Сразу кладем на противень и выпекаем в духовке сорок минут. Выходит плотненький тяжеленький колобок с хрустящей корочкой.

Хроники вынужденного заточения. 16 апреля. Сакаэ, Тиба Я полюбила прямые ровные линии. Деревянные перегородки на рисовой бумаге, потолочные балки, тяжелые столешницы, спинки стульев. Прямые горизонтальные линии. Всё, что параллельно полу и земле. Всё, что не стремится ввысь по экспоненте, не взлетает в леденящую бесконечность космоса, откуда нет возврата. Прямые монотонные линии. Они успокаивают, как картины Марка Ротко. Даже когда самого горизонта не видно за деревьями в саду. Даже когда закат над облаками кажется сном, а путь к солнцу — несбыточной мечтой.

Хроники вынужденного заточения. 15 апреля. Сакаэ, Тиба Когда смеркается, я ненадолго открываю раздвижную дверь, чтобы проветрить кухню. Обычно на закате природа стихает, в сосредоточенном безмолвии размышляя над ушедшим днем. Сегодня же, напротив, дают весенний шумный бал. Невидимый оркестр играет фортиссимо. На рисовые поля пустили воду, и лягушки отмечают праздник многоголосым ликованием. Хоровое пение не замолкает до рассвета. Дверь я так и не прикрыла, и даже Баха выключила под натиском вечернего представления. В наши карантинные будни редко врываются неожиданности, но мы стали более внимательны и чувствительны к окружающим звукам. И к любым, даже самым незначительным переменам.

Хроники вынужденного заточения. 13 апреля. Сакаэ, Тиба Дождь лил всю ночь, цепляясь за загнутые крыши, как за струны японской цитры. Со всего мира снова потянулись тревожные известия. В Южной Корее у 111 человек диагностировали коронавирус после того, как они уже якобы вылечились. В Китае вчера зафиксировали 99 новых случаев заражения, а сегодня — 108. Это в два раза больше, чем все ежедневные показатели за прошедшие три недели. В Японии пока ничего не понятно. Число инфицированных росло по экспоненте, но последние несколько дней колеблется между 650 и 750 больных в сутки. Поймала себя на мысли, что в англоязычной прессе, которую я только и читаю, всегда употребляется слово case, как будто это не реальные люди, а какие-то неопознанные субъекты. Так вот, на сегодняшний день в мире от коронавируса вылечилось четыреста двадцать три тысячи четыреста Человек! Это, видимо, хорошие новости. Еще завтра в нашу деревню вернется солнце, и можно будет подставить его несмелым весенним лучам лицо и

Хроники вынужденного заточения. 12 апреля. Сакаэ, Тиба Ночью нас и дом немного потрясло . Хотя, казалось бы, чем еще нас можно потрясти в это время схлопнувшихся горизонтов и закрытых границ?! Друзья-японцы тоже проснулись от толчков. Говорят, обычное дело для долины Канто — всего три балла, не о чем беспокоиться. Ныряю обратно под одеяло и крепко засыпаю под убаюкивающую музыку капель дождя. Волноваться не о чем.

Хроники вынужденного заточения. 11 апреля. Сакаэ, Тиба Теперь у нас есть кожаный диван со складчатым цветным покрывалом и, развалившись на нем, мы смотрим любимые фильмы на большом экране телевизора. Несмотря на это, мы всё так же стараемся придать нашей жизни здесь японский колорит. Ну, хотя бы на кухне. На завтрак едим мисо-суп с дайконом и вареный рис с умэбоси. Про гречку, творог и мюсли даже не вспоминаем. На обед часто готовим собу, на ужин — “карри райс”. Хозяйка всё время приносит нам что-то вкусное и необычное: котлеты из тофу, пирог с каштанами, рис с бамбуковыми побегами. А мы сегодня угостили ее горячим острым салатом из сельдерея, лука и листьев дайкона. Я добавила туда марокканские специи: имбирь, паприку и кайенский перец, чтобы наши друзья-японцы попробовали необычный вкус. Еда сближает , даже когда мы сами остаемся на месте.

Хроники вынужденного заточения. 10 апреля. Сакаэ, Тиба Выхожу во двор и ныряю в весенний солнечный поток. Сажусь на теплый вулканический камень, закрываю глаза. Слушаю, как ветер накатывает волнами. Как деревья перешептываются над головой. Как крик ворона заглушает жужжание шмеля. Как перекликаются сольные голоса в общем птичьем хоре. Чувствую, как робкие лучи ласкают лицо и руки. Замираю в благодарности.

Хроники вынужденного заточения. 9 апреля. Сакаэ, Тиба Уже несколько дней наши друзья наблюдают через стеклянную дверь, как мы целыми днями сидим на кухне за обеденным столом. Это единственное пространство в жилище старушки Асо, где японская традиция уступила место европейскому удобству. Только здесь можно расправить плечи и прислониться к спинке высокого стула. Сегодня мы впервые услышали от друзей слово "кауч" без связи с "каучсерфингом". "Диван?" — “Да, диван!” Старый, грузный, ободранный кошками, но еще живой! Он выполз нам навстречу прямо из раздвижной стены дома Сатоси-сан. “Не пристало вам, западным людям, на полу сидеть!” Тащили мы этот диковинный для Японии предмет вчетвером обходными путями — через сад. В калитку диван не пролез, но зато втиснулся во входную дверь жилища старушки Асо. Вошел и сразу занял почетное место в гостиной перед буддийским алтарем. Экая неуклюжая европейская штуковина, подумали циновки-татами и перегородки-сёдзи, и хотели у

Хроники вынужденного заточения. 8 апреля. Сакаэ, Тиба Запорошило наш сад нежно-розовым снегом вишневых лепестков. Облетели вьюгой в одно мгновение. Сакура тем временем уже успела переодеться в зеленый наряд из свежих листьев.

Хроники вынужденного заточения. 5 апреля. Сакаэ, Тиба С сегодняшнего дня мы в добровольном заточении в доме старушки Асо , который расположился под холмом между старым кладбищем и древним храмом. У наших друзей есть по соседству родовой земельный участок . Местные фермеры засевают его рисом, а часть арендной платы возвращают мешками с крупой. Теперь утром по нашему жилищу разносится знакомый японский запах вареного риса. Иногда дождь наполняет каменную чашу под крыльцом. Тогда, спустившись с веранды во двор, можно через бамбуковую тросточку услышать многоголосие падающих капель. Они разлетаются внутри подземного кувшина как крошечные поющие бабочки. Этот перевернутый фонтан называется суйкинкуцу — “пещера водного кото”. Как будто добрые духи земли и дождя танцуют под звуки колокольчиков и японской цитры.

Хроники неудавшегося путешествия. 30 марта — 4 апреля. Киото Гуляли по благоухающему цветущему Киото без толп и почти без туристов. Вряд ли такое когда-нибудь еще повторится. Да и нужно ли? Всё же лучше пусть границы будут открыты! Мы тогда отправимся в поля, горы и деревни , где турист всегда был редким гостем.