Collecting Moments

- Do you mind if I take a picture of you? - Not at all. Especially after you’ve asked permission! That's how my brief conversation with a shepherd began. He seemed happy to chat and tell me a little about his life. These human interactions are the most precious moments of travel. That is why on our trips around the world we always combine walking in nature, hitchhiking and staying with locals. That particular day was filled with pleasant encounters as the path led us to the village of Linhares da Beira. We were lucky enough to not only meet the friendly shepherd, but also talk to Maria, the owner of a cozy café, and run into a familiar face from the town where we used to live . Since we left, our friend has gotten a job in the county council and is now trying to improve the region’s tourist facilities. Our hike, a comfortable ten-kilometer loop , gave us plenty of time to wander the labyrinth of medieval streets and explore the village. We ventured off the well-trodden pat

“Walk until the day becomes interesting” Rolf Potts Ранней весной каменные дома не прогреваются полуденным солнцем, поэтому по утрам очаг еще хранит тепло ночного огня. Земля, изголодавшаяся по дождю и снегу, твердая и холодная. “Зима была непривычно сухой, — сетуют сельчане, — поэтому теперь каждый ливень как благословение”. Дождавшись просвета в тяжелых тучах, мы отправляемся в путь через оливковые рощи и черешневые сады, вдоль берегов темной горной реки Мондего. “Боа тарде”,— с недоверием и удивлением приветствуют нас старушки в черном, доживающие свой век в этих опустевших покинутых краях, где многие дома стоят запертые или полуразрушенные. Вокруг заброшенной деревенской школы скачут любопытные козлята, которые выбегают к забору и бесстрашно ведут бе-е-седы с незнакомцами. Зеленая холмистая провинция Бейра-Алта лежит ближе к испанской Эстремадуре, чем к Лиссабону или Порту. Мы гуляем по португальской глубинке вдали от туристических маршрутов, но наши шаги рисуют свою карту неизве

Лес, тишина, солнце пробивается сквозь сосны. Я на еврейском кладбище в Римском лесу в Даруваре. Брожу между могилами, вспоминаю иврит. פּ'נ — “здесь лежит” — Эдуард Вайс (1873-1874) и Каролина Вайс (1871-1872), а “здесь похоронены” — Ада (1902-1903), Йосип (1904-1905), Юдита (1910-1913). В то время, видно, была высокая детская смертность. ת נ צ ב ה — “Да будет душа твоя завязана в Узле Жизни” — Юлиана Пик (скончалась 26 мая 1929 года в возрасте 80 лет) — успела пожить и умереть… А в 1941-м в лагерях погибли ее сыновья Яков и Давид, их жены Берта и Шарлотта, внуки Рудольф, Герман, Мальвина, Юлия и Корнелия-Эдит, правнуки Лея, Аста и Дагор. Никто не вернулся! Вторая мировая, Хорватия — усташи, зверства, концлагеря. Марко Флайшахер (1899-1983) чудом выжил один из всей семьи. После войны он несколько лет ухаживал за этим кладбищем. В 1973 году оно было объявлено памятником жертвам нацистского террора. Самая поздняя могила датируется 2015 годом, в ней похоронен Златко Биненфельд — א

Когда-то я приезжала в города ради музеев, храмов, развалин, театров и филармонии. Я всегда заранее готовила похожую программу - в Вене, Париже, Риме, Мадриде, Берлине и Нью-Йорке. Теперь, оказываясь в новом городе, я выбираю зеленые места на карте и направляюсь туда. Достопримечательности, исторические и культурные, перестали меня интересовать. В Яссах есть Копу - большой зеленый тенистый парк. Вчера я провела в нем пару часов, перечитывая автобиографию своего деда Исаака, который родился в 1925 году в Кишиневе. “В поисках заработка отец вместе с семьей выехал в город Яссы, где мы жили до 1940 года...” Тут ко мне подошел старик с собакой и, улыбаясь, начал что-то быстро говорить на румынском. Я уловила только отдельные слова - докторат, политехника, университет. “Ну ворбеск романеште”, - ответила я, пожимая плечами. “Приетенул меу бун", - сказал он, указывая на своего пса, и побрёл дальше по аллее. Я порадовалась, что поняла хотя бы одну фразу целиком. Мой дед владел румынским,

Жизнь упаковывается в рюкзак Пятьдесят на сорок на двадцать три Мысли сворачиваются в кулак Разожмешь — Кровь Опять. Ты. Каждый шаг — камень На дно. В живот. Мертвым грузом — В ручную кладь. Жизнь упаковывается в двенадцать кило Но их невозможно поднять.

Before my friend turned 30 a very kind driver saved us from freezing cold at an absolutely hopeless (non)hitchhiking spot somewhere in France. We also managed not to get a heart attack traveling for three hours with Bep, a 79-year old Dutch woman from Australia who hadn’t driven on the left side for 30 years. She shared a lot of wisdom with us. About life: “If there’s a problem, there’s always a solution” About the Holocaust: - Mom, there're people crying there, you need to do something. - No, Bep, these are animals. They came back in the same cattle wagons and when I saw them getting off the train I said to my Mom: - I told you, there were people there! They were skeletons, literally skin on bones. They all had very long arms and legs. There were women with babies who looked like skinned rabbits. About the war: My father always said "Don't forget that Germans are our neighbours!". Through the whole war there were two Polish guys hiding in the attic of o

A woman with a big umbrella My great-grandfather's cousin Rachel Rappoport (Rolya, as she was called in the family) was sent to the Minsk ghetto in July 1941, shortly after Germany invaded the Soviet Union. What followed were two gruesome years of unspeakable suffering. Every day Rachel witnessed the brutal extermination of her friends, relatives and neighbors. Her aunt (my great-great-grandmother) died in 1943. “The second torment was hunger. I probably would have died of it if it weren’t for my friend Nyura. She herself was always famishing, but not a day went by without her bringing me a bowl of watered-down potato pottage. Sometimes she even got one or two boiled potatoes — an indescribable luxury”, — Rachel wrote in her book. Fearing epidemic outbreaks and infections, the nazis did not rush to execute doctors in the ghetto. Since Rolya worked as a psychiatrist before the war, she was kept alive until the last moment. Over time more and more people were killed in the ghetto e

В XIX веке население района Ачибадем представляло собой многонациональную смесь, типичную для османской империи. Здесь жили греки, евреи, армяне и турки. Еврейское кладбище сохранилось с тех времен и продолжает действовать по сей день. На многих могилах надписи на ладино, фотографии и цветы вместо камней . *********************** Стамбул азиатский

Еврейский квартал В Средние века в еврейских домах было обычно две двери . Одна – большая – вела в магазин, другая – поменьше – на жилой второй этаж. Дворец «Джудека» семьи Чиамбра в Трапани был достроен в конце XV века после изгнания евреев с Сицилии. На парадном входе две «двери в прошлое»… - Я вырос в этом дворе. Мальчишкой все дни напролет играл здесь. Мы часто брызгались водой из этого колодца. А моя сестра жила вон в том доме. - Здесь очень тихо теперь. - Наш дом заброшен, окна заколочены. И в соседнем никто не живет. - Это когда-то был еврейский квартал… - Да, я знал одну еврейскую семью. Они жили в доме напротив. - Да, тогда ведь не все убежали. Многие остались жить подпольно! В Трапани семьи марранов можно определить по фамилиям. В самом квартале уже не осталось никаких следов еврейского присутствия, но жители города и сегодня точно знают, где он находился. ******************************************** Недалеко отсюда в 241 г. до н.э. произошла битва при Эгатских ост