Collecting Moments

День 7. Консуэгра "Но самая громкая слава Ла-Манчи -- ее бессмертный Дон-Кихот. Здесь, в этой печальной стране, родился и умер рыцарь печального образа с своим знаменитым конюшим, и народ до сих пор показывает места их подвигов. За несколько миль от города Quintanar de la Orden мне показали Toboso, отечество Дульцинеи, а потом тот постоялый двор (venta), где Дон-Кихот был посвящен в рыцари.Простой народ даже верит действительному существованию Дон-Кихота! "Слыхали вы о Дон-Кихоте?" -- спросил я в одной деревне мужика. -- "Да, senor, он был манчего и очень храбрый caballero". -- "Давно ли он жил?". -- "Давно: больше тысячи лет". Хозяин одной венты, где мы останавливались пить, воду, с гордостию сказал мне, что в его венте останавливался и ночевал Дон-Кихот." (В. Боткин «Письма об Испании», 1845 г.)

Небо сквозь подкову, не принесшую удачи. «Рукотворные» руины Медина а-Захара. Вне ощущения времени... Медина а-Захара – (с араб.) блестящий, великолепный, светящийся – город-дворец, созданный по распоряжению халифа Кордобы Абд Ар-Рахмана III в 936-940 гг. Как говорят археологи, это был самый крупный город, когда-либо построенный в Западной Европе «с нуля» по единому плану без последующих дополнений и изменений. Медина а-Захара должен был стать воплощением величия и свидетельством независимости нового халифата, провозглашенного в Испании в 929 году. Однако город просуществовал менее 100 лет - в начале XI века войскам берберов из Северной Африки удалось осадить и сжечь его. После этого Медина а-Захара был стерт с карты мира на тысячу лет, пока на его месте не начались археологические раскопки. На протяжении этого времени город служил своеобразным складом готовых материалов – все, от кирпичей и до колонн, вывозили отсюда на строительство церквей, дворцов, замков, крепостей… «Почти в одн

День 5. Аль-Андалус. Кордова Синагога в Кордове (XIV в.) Мудехар, резьба, "ковровый" орнамент. Визуальный обман... Неожиданно и удивительно набрести в Кордове, уснувшей где-то в мавританских веках, на Центр Pepe Espaliu – художника, который родился здесь в 1955 году и умер в 1993-м от СПИДа. Постоянно стремиться оказаться «вне предела», выйти «за рамки» и при этом всегда находиться внутри «клетки»-тела, «панцыря». Быть уязвимым, нежным, слабым, хрупким, но скрывать это за простотой и очевидностью образа... Пытаться уйти от себя, забыть про себя, не видеть и не соглашаться, но непременно присутствовать... Трогательные заброшенные арабские мельницы. Вот оно – дыхание и движение времени Кордовы.

Альамбра. Красиво, нежно, дивно, по-арабски «вязно», но почему-то непокидающее чувство обмана, непонимания, визуального насыщения без внутреннего наполнения. Вспомнился Бродский, и все сразу объяснилось: «…историей и арабской вязью внушенное ощущение, что все в этой жизни переплетается, что все, в сущности, есть узор ковра. Попираемого стопой. Это - чудовищная идея, не лишенная доли истины. Но попытаемся с ней справиться. В ее истоке лежит восточный принцип орнамента, основным элементом которого служит стих Корана, цитата из Пророка: вышитая, выгравированная, вырезанная в камне или дереве - и с самим процессом вышивания, гравировки, вырезания и т. п. графически - если принять во внимание арабскую письменность - совпадающая. То есть речь идет о декоративном аспекте письменности, о декоративном использовании фразы, слова, буквы; о чисто визуальном к ним отношении. Оставляя в стороне неприемлемость подобного взгляда на сл

День 3. al-Andalus. Гранада Странницу всегда зачаровывали подземные водохранилища . На андалузском диалекте арабского они назывались – aljibe. В Гранаде сохранилось несколько таких резервуаров, которые путешественникам удается наблюдать только снаружи. Построены они в период с XIII по XV века. Пространство, сросшееся со временем. Дворцы под каменным сводом, купающиеся в своем отражении. Вечное настоящее, застывшее на водной глади… Водяная цистерна-базилика (Ерабатан-Сарай) находится в исторической части Стамбула. Построена была при Юстиниане (нач. VI в.) под двором здания суда. Цистерна имеет размеры 143х65 м и крепится 336-ю колоннами высотой 9 м и шагом 4 м. Долгое время после турецкого завоевания она была забыта и лишь периодически открывалась и описывалась европейскими путешественниками и дипломатами. Нынешнее турецкое название Ерабатан-Сарай означает "Провалившийся Дворец". [Наталья Подруцкая, Стамбул, 2009] Цистерна Теодосия в Стамбуле построена императором Теодосием I

“То, что не названо — не существует…” Они называли ее «спящим гигантом» - скалу, по форме напоминающую женское лицо, обращенное в небо. Пять тысяч лет назад они построили вокруг нее погребальные пещеры (дольмены), вероятно, впервые в истории создав мифологическое пространство вечного покоя, неразрывной связи времен, божественного и земного, жизни и смерти. Они оставили знак на земле для тех, кто, разгадав его, как и они, станет частью снов женщины, спящей с открытыми глазами… Давным-давно, гораздо позже в истории, в Антекере жила арабская принцесса, страстно полюбившая простого деревенского парня-христианина. Их запретный роман был бурным и непродолжительным. Молодых стала преследовать королевская семья, и, чтобы судьба не смогла их разлучить, они прыгнули со скалы. С тех пор местные жители стали называть ее «горой влюбленных». Легенда, давшая новую жизнь «спящему гиганту»… Высоко в горах замок Арчидоны. Птицы, деревья, цветы, камни. Хочется каждому из них дать имя, чтобы уже никогда

День 1. al-Andalus. Малага Picasso. Picasso? Picasso!!! - Museo Picasso - Casa Natal de Picasso «It is strange about everything, it is strange about pictures, a picture may seem extraordinarily strange to you and after some time not only it does not seem strange but it is impossible to find what there was in it that was strange. A child sees the face of its mother, it sees it in a completely different way than other people see it, I am not speaking of the spirit of the mother but of the features and the whole face, a child sees it from very near, it is a large face for the eyes of a small one, it is certain that the child for a little while only sees a part of the face of its mother, it knows one feature and not another, one side and not the other, and in his way Picasso knows faces as a child knows them and the head and the body. He was then commencing to try to express this consciousness and the struggle was appalling because, with the exception of some African sculpture, no one