Collecting Moments

Автостоп и каучсерфинг в Марокко и Западной Сахаре Мы провели в Марокко девять недель. Вот наш маршрут: Мы останавливались через каучсерфинг в Агадире, Таруданте , Тафрауте , Тиугзе, Эль-Уатии , Буждуре, Дахле, Касабланке и Темаре. Все наши хосты, кроме двух, были местные: берберы, арабы и сахарцы. Мы спали на кроватях, диванах, топчанах, матрасах и на полу. Вместе с хостами мы учились готовить тажин с верблюжьим мясом в Буждуре , кормили бездомных собак в Темаре и варили чай на углях в Тиугзе . Мы обсуждали с ними всё на свете: президентов и королей, мужчин и женщин, свадебные обряды, медицину и работу, религию и отношения. Мы проехали автостопом 2000 километров: От Эс-Сувейры до Сафи От Эс-Сувейры до Дахлы в Западной Сахаре через Агадир, Тарудант, Тизнит, Тафраут, Мирлефт, Тиугзу, Гуэльмим, Тантан, Эль-Аюн и Буждур От Темары до Мекнеса     Опять же, за исключением двух, все наши водители были местные: дальнобойщики, офисные работники, студенты, техники, бизнесмены, безра

Что делать в Дахле — жемчужине Западной Сахары? Пожить с местными. Нам это удалось благодаря тому, что у марокканцев в любом, даже самом далеком месте есть знакомые. Махмуд и Фейсал, которые подвезли нас из Гуэльмима в Тантан, посоветовали нам друга в Дахле. У него мы и провели пять дней в этом странном городе на берегу океана. Пообщаться с сахарцами на испанском. Опять же и тут нам помог автостоп. Из Агадира в Тарудант нас подвозили Ахмед и Абаси из Западной Сахары. Уже в Дахле Абаси пригласил нас домой на чай, где мы познакомились с его мамой, сестрой и братьями. Многие сахарцы всё еще лучше говорят на испанском, чем на французском. Съездить на двадцать пятый километр. Туристы приезжают в эту удивительную бухту серфить, а мы, как обычно,— наматывать километры по песчаному берегу. Дойти до Драконьего острова. Во время отлива до этого островка, действительно, можно дойти, почти на замочив ног. Мы поторопились, поэтому шли по воде, а на обратном пути увидели, что море отступило, и об

Буждур в Западной Сахаре В Буждуре ветер. Всегда. Он приносит песок из пустыни, а с ним одиночество и безысходность. Верблюжьи головы висят у прилавков со свежим мясом. Их глаза — на уровне твоих. Незабываемые встречи. Лучше там — на дороге в дюнах , где ты смотришь на одногорбых через лобовое стекло, а они степенно проходят мимо. В Буждуре нет метафор. Соль земли. На ней стоят лодки и корабли. Это их мель, их якорь, их первый, а, возможно, и последний порт. Буждур — город-призрак на узкой полосе между волнами и барханами. Увидев тебя, иностранца, его жители никогда не поверят, что ты хочешь здесь задержаться. “Касабланка? Вам в ту сторону по шоссе! — стараются они разубедить тебя и себя заодно. — Да, конечно, вам же в Касабланку! Уж мы-то знаем!” Тысяча триста километров! “Si, si, Casa Blanca. Donde esta Casa Blanca?” — пытаешься шутить ты по-испански. Но в Буждуре нет метафор. Отсюда всё так далеко, что кажется почти несуществующим.

Чай по-сахарски. Каучсерфинг в Марокко Как и бедуины в Иордании , кочевники в Сахаре спасаются от жажды не водой, а сладким чаем. Пьют его не только до, после и во время еды, но и между трапезами, чтобы утолить голод. Путников и гостей всегда приглашают отведать терпкого горячего напитка. Чаепития порой продолжаются часами, ведь гость не может встать из-за стола, пока не осушит хотя бы три стаканчика. В пустыне важно, чтобы в чай не попадал песок, поэтому подают его всегда с высокой пенкой. На ней оседает пыль. Создание пенки — это целый ритуал, долгая медитативная церемония. Хозяйка ловко переворачивает стаканы и по кругу из одного в другой переливает заварку, пока над ней не появится толстый слой пузырьков. Только после этого священнодействия настоящий пустынный чай готов. Интересно, что в семьях сахарави эти традиции сохраняются, даже когда они переезжают из шатров в современные городские квартиры. В одном из таких домов мы и распивали крепкий чай с нашим хостом из каучсерфинга.

Тиугза - марокканская глубинка Из окна своей крепости я смотрю на пустынную площадь с возвышающейся в центре мечетью. Внизу в нашу железную дверь стучат женщины, замотанные в разноцветные мельхафы. Я их вижу, но открывать не тороплюсь, потому что между нами пропасть. Я никогда не смогу им ничего объяснить, даже если пойму, что они хотят. Наматываю платок на шею и бегу на главную пыльную улицу в лавку за оливками. Эти зеленые оливки с косточками — самые вкусные из тех, что я пробовала в Марокко за два месяца. Стоят они всего двенадцать дирхамов за кило, а цену любезный продавец прописывает на бумажке всякий раз специально для меня. Возвращаюсь на свою наблюдательную вышку. На входе дети дают “пять”, приветствуют по-французски, улыбаются. Старик в джеллабе, прихрамывая, ведет двух внуков из школы. В сумерках к воротам напротив подъезжает такси, сын выбегает встречать отца-водителя с работы. Полчаса назад мать еле загнала этого маленького сорванца домой. Парень на старом скрипучем велос

Квартира на крыше Зимой Мирлефт пуст, тих и безлюден, как все прибрежные города, освободившиеся на время от туристов. Мы добирались сюда автостопом из горного Тафраута. Слухи о появившихся на главной улице двух иностранцах распространились со скоростью мопеда, на котором к нам уже спешили зазывалы. “Sea view! Sea view! Only look! Only! Where are you from?” — Дороговато! Мы никогда не платим больше 150 дирхам за ночь. — Да, но… — Молодой человек, мы вас найдем. Да, точно найдем. Поверьте, это несложно. Да, мы поняли — отличный вид, терраса, горячий душ. К счастью, они не стали нас преследовать и несолоно хлебавши отправились восвояси. Мы еще по пути приметили в интернете дешевую квартирку на крыше — без вида, но теплую и солнечную. В ней и поселились. Там было так хорошо, что не хотелось никуда выходить — ни в магазин, ни на рынок, ни даже в лавку под окнами. Однажды мы всё же поднялись к развалинам испанской крепости на холме, а потом спустились к вечернему морю. Пляжи здесь разорв