Berlin 2012. Day 8. Charlottenburg

Берлин 2012. День 8. Шарлоттенбург

"Марина Цветаева приехала в Берлин", - такое сообщение появилось 21 мая 1922 года в русской эмигрантской газете "Накануне".
"Я в Берлине надолго, хотела ехать в Прагу, но там очень трудна внешняя жизнь. Здесь ни с кем не дружу, кроме Эренбургов, Белого и моего издателя Геликона... Здесь очень хорошо жить, не город (тот или иной). - Безымянность - просторы! Можно совсем без людей. Немножко как на том свете". - написала Марина Цветаева 29 июня Борису Пастернаку. Однако прожила она в Берлине недолго - всего два с половиной месяца.

* * *
Есть час на те слова.
Из слуховых глушизн
Высокие права
Выстукивает жизнь.

Быть может — от плеча,
Протиснутого лбом.
Быть может — от луча,
Невидимого днём.

В напрасную струну
Прах — взмах на простыню.
Дань страху своему
И праху своему.

Жарких самоуправств
Час — и тишайших просьб.
Час безземельных братств.
Час мировых сиротств.

11 июня 1922

* * *
Ночные шепота: шелка
Разбрасывающая рука.
Ночные шепота: шелка
Разглаживающие уста.
‎Счета
Всех ревностей дневных —
‎и вспых
Всех древностей — и стиснув челюсти —
И стих
Спор —
В шелесте…
И лист
В стекло…
И первой птицы свист.
— Сколь чист! — И вздох.

17 июня 1922

* * *
Ищи себе доверчивых подруг,
Не выправивших чуда на число.
Я знаю, что Венера — дело рук,
Ремесленник — и знаю ремесло.

От высокоторжественных немот
До полного попрания души:
Всю лестницу божественную — от:
Дыхание мое — до: не дыши!

18 июня 1922

БАЛКОН
Ах, с откровенного отвеса -
Вниз — чтобы в прах и в смоль!
Земной любови недовесок
Слезой солить — доколь?

Балкон. Сквозь соляные ливни
Смоль поцелуев злых.
И ненависти неизбывной
Вздох: выдышаться в стих!

Стиснутое в руке комочком -
Чтó: сердце или рвань
Батистовая? Сим примочкам
Есть имя: — Иордань.

Да, ибо этот бой с любовью
Дик и жестокосерд.
Дабы с гранитного надбровья
Взмыв — выдышаться в смерть!

30 июня 1922

* * *
Руки — и в круг
Перепродаж и переуступок!
Только бы губ,
Только бы рук мне не перепутать!

Этих вот всех
Суетностей, от которых сна нет.
Руки воздев,
Друг, заклинаю свою же память!

Чтобы в стихах
(Свалочной яме моих Высочеств!)
Ты не зачах,
Ты не усох наподобье прочих.

Чтобы в груди
(В тысячегрудой моей могиле
Братской!) — дожди
Тысячелетий тебя не мыли…

Тело меж тел,
- Ты, что мне прoпадом был двухзвёздным!..

Чтоб не истлел
С надписью: не опознан.

9 июля 1922

* * *
Удостоверишься — по времени! -
Что, выброшенной на солому,
Не надо было ей ни славы, ни
Сокровищницы Соломона.

Нет, руки за голову заломив,
- Глоткою соловьиной! -
Не о сокровищнице — Суламифь:
Горсточке красной глины!

12 июля 1922

* * *
Вкрадчивостию волос:
В гладь и в лоск
Оторопию продольной -

Синь полунощную, масть
Воронову. — Вгладь и всласть
Оторопи вдоль — ладонью.

Неженка! — Не обманись!
Так заглаживают мысль
Злостную: разрыв — разлуку -

Лестницы последний скрип…
Так заглаживают шип
Розовый… — Поранишь руку!

Ведомо мне в жизни рук
Многое. — Из светлых дуг
Присталью неотторжимой

Весь противушерстный твой
Строй выслеживаю: смоль,
Стонущую под нажимом.

Жалко мне твоей упор-
ствующей ладони: в лоск
Волосы, — вот-вот уж через

Край — глаза… Загнана внутрь
Мысль навязчивая: утр
Наваждение — под череп!

17 июля 1922

* * *
Леты слепотекущий всхлип.
Долг твой тебе отпущен: слит
С Летою, — еле-еле жив
В лепете сребротекущих ив.

Ивовый сребролетейский плеск
Плачущий… В слепотекущий склеп
Памятей — перетомилась — спрячь
В ивовый сребролетейский плач.

Нб плечи — сребро-седым плащом
Старческим, сребро-сухим плющом
Нб плечи — перетомилась — ляг,
Ладанный слеполетейский мрак

Маковый…
- ибо красный цвет
Старится, ибо пурпур — сед
В памяти, ибо выпив всю -
Сухостями теку.

Тусклостями: ущербленных жил
Скупостями, молодых сивилл

Слепостями, головных истом
Седостями: свинцом.

Берлин, 31 июля 1922