Collecting Moments

День твоей смерти Сильно кольнуло в желудке. Сегодня опять пятнадцатое. В ту ночь у тебя резко упало давление, а до этого были скачки. Врачи говорили, что твой мозг превратился в губку. Сильный крепкий мозг молодого человека, в котором было столько всего. И Грузия, где ты так и не побывал. И твои любимые швейцарские горы. И Япония, о которой мечтал. И железнодорожные станции, где ты хотел работать путевым обходчиком на пенсии. И балеты, на которые тебя водили в пять, а ты их содержание помнил до тридцати пяти лет. Этот мозг стал похож на нечто бесформенное, хлюпающее, разрастающееся с каждым ударом сердца. Боль постепенно утихла, но внутри осталась металлическая губка, которая режет и скребет. С каждым вздохом. Каждый день моей жизни. Я добралась до Японии. За тебя.

Благодаря каучсерфингу побывали в традиционном японском доме в деревне. “It’s very countryside” — как сказал наш хост. Мы провели два чудесных дня с Сатоси и его женой Йосие. Спали на футонах в комнате, выложенной татами. Перед сном каждый вечер принимали традиционную горячую ароматную ванну, к которой прилагалась инструкция по применению “How to take Japanese bath”. Пробовали разнообразную японскую еду: сашими, такояки и скияки. Запивали саке и, как ни странно, израильским вином “Ярден”, которое хозяева получили в подарок от близких друзей. Ездили в музей под открытым небом — реконструированную старую деревню. Заходили в дом самурая, видели, как вырезают из дерева палочки для еды, пробовали матчу на классической церемонии. “До восьми лет меня купали в таком корыте.” “Фермерам, как и другим сословиям в феодальной Японии, позволялось строить дома только определенной площади, которая измерялась в татами. Здесь видно, как умному земледельцу удалось обхитрить власти: он сплёл татами больш

"Иностранцы, — говорит, — стали есть сырую рыбу, так нам теперь не хватает."

Страна: - Где с гостями делятся всем, а друг у друга, порой, отбирают последнее - Где взаимопомощь заменяет льготы и пособия - Где на горном серпантине при виде церкви водитель бросает руль и крестится - Гда на равнинах засуха, а в горах не закрывают краны с водой - Где каждая вторая женщина носит траур - Где неземная красота, но нет свободы - Где не соблюдают правила, но чтят традиции - Где живущие на равнине никогда не ездят в горы - Где в деревне без детского сада строят новые храмы - Где некоторые коровы дороже машин - Где связи решают всё - Где не хочется задерживаться, но куда хочется возвращаться Грузия…

Через село Лахушти поднялись на вершину горы к маленькой церкви Тангили, построенной в девятом веке. Внутри нее сохрались удивительные фрески.

САЦЕБЕЛИ 1992 год. Война началась 14 августа. Я была в Гагре у своей двоюродной сестры. В тот же день ночью по телевидению объявили, что начался военный конфликт между грузинами и абхазами. В городе прямо чувствовалась напряженность. Моя двоюродная сестра сразу поняла: “Всё, это начало конца”. Она была журналисткой, работала главным редактором грузинской газеты в Гагре, знала все тонкости. Она часто говорила нам, родственникам: “Абхазы готовятся к войне. Знайте, что мы каждый день идем на передовую фронта. Вы, живущие за Ингури, помните об этом!”. В то время в Тбилиси никто и не думал о войне, жили припеваюче. Дорогу в Грузию закрыли, я не могла выехать обратно в Зугдиди. Война шла в полную мощь в Сухуми, а я была за Сухуми в Гагре. До 25-го августа город как будто вымер. Тишина. Даже собаки не лаяли. Абхазки встречались по дороге, когда выходили в город покупать хлеб. “Вы еще здесь?” — они говорили нам, грузинам. — Вы еще здесь? Вас еще не перебили?” И тут выяснилось, что на следующи

ХАЧАПУРИ Август 2008 года. Война. Конфликт с русскими. У нас была Машка — свинья, которую водили на поводке, как собаку. Мы вообще никогда свинью на улицу не отпускали. Вывела я Машку на соседний участок рядом с детским садом. Мы ее часто туда запускали, потом приносили фрукты, овощи, воду. Я ее привязала и хочу вернуться, чтобы поставить воду. В тот день утром объявили: “Зугдидцы, спасайтесь, вас бомбить будут”. А куда бежать? В Абхазию не побежишь. В Сванетию больно уж не побежишь — горы. Многие наши соседи бежали в район Чхороцку и Цаленджиха — это более-менее укромные места. Уехали туда к родственникам, увезли детей, я их понимаю. Каждый человек старается выжить, как может. Мешок муки стоил 25 лари, за полдня вскочили цены — за 100 лари продавали, потому что везли с собой муку. Они же не знали, на сколько там останутся. У людей есть там запасы, но не настолько, чтобы прокормить пятнадцать-двадцать человек родственников, которые за один день все приехали. Уехали они в эти районы. И